Автор, филолог по образованию. Писать начала в зрелом возрасте. Первая книга Людмилы Загоруйко «Евреи в жизни одной женщины» в год выхода, получила первую премию в номинации «проза» на закарпатском фестивале «Книга-Фест». Автор — яркая личность, готовая на самые рискованные перемены в жизни. Сейчас, Людмила Загоруйко, оставив городскую обустроенную жизнь, живет в горном закарпатском селе, вместе со своим супругом, известным на Закарпатье поэтом Петром Мидянкой.
Мы публикуем отрывок из рассказа "Мой Мидянка", надеясь на ваше прочтение и интерес к нашему автору.
Я открыла книгу и наткнулась на его Ішли міські угорки в чорнім драпі, пливла стара напудреність лиця… Сердце вдруг затрепетало, оборвалось, покатилось, упало и раскололось на мелкие друзки-осколки. Знакомое. Созвучное. Мой город первого ноября. Широкий поток поминальной процессии. И лица, лица… Ты один из них, в торжественности людского коловорота.
Меня «зацепил» не факт поэтической констатации происходящего, откуда-то из вечно соннного небытия всплыли и отозвались на чужое слово мои немые чувства. Я нашла свою точность ощущения в строке, нашла себя, вечно захламленную, как старый буфет лишним, наконец, сосредоточилась и разлилась собой неведомой. Я захлебнулась счастьем узнавания и слилась с его стихом. Учила наизусть, бормотала на ходу, чтобы разбавить длинный безрадостный путь на подневольную работу ради куска хлеба и неясных перспектив. Он скрашивал мне жизнь, путь. Пливла вода – текуча й гомінка, крізь кропиву, шипшинове насіння... Вода плывёт. Плывёт текучая. Как просто, прозрачно, неожиданно и как изысканно роскошно!
– Кто это? – спросила я у друзей.
– Поэт из Широкого Луга.
Это было двадцать пять лет тому назад. Я наткнулась на его монументальность, застенчивость, а иногда просто детскую наивность, набила, неопытная, радостно торчащую плотную фиолетовую гульку-шишку, с досады потёрла лоб и побежала вприпрыжку жить дальше. Господи, все бы такие шишки. Потом их (другого характера и рода) становилось всё больше и больше. С годами я перевела дух и перешла с галопа на умеренный шаг. Всё это время он был у меня в уме, как два пишем, два замечаем, отложенный переферийно в сознании. Книги его томились на полке, всегда под рукой, чтоб иногда заглянуть. Я не знаток и фанат поэзии, с ним было всё иначе. Он был моим сокровенным достоянием и открытием.
– Какой он, как выглядит? – спрашивала я подругу, знавшую поэта.
– Успокойся, это не Блок.
– Ну, и?
– Выпадает из всего.
– Даже из поэтов?
– Ты бы на него посмотрела, – заверила она, и мы ещё долго хихикали по-женски не зло, в целом, благодушно-симпатично, подсмеиваясь над его неуклюжей манерой держаться на публике, неотшлифованными жестами необласканного дамами «дикаря» из глубинки.
Людей, выпадающих из общепонятного человеческого контекста, не бухгалтеров, не экономистов, не строителей я люблю, потому что сама того же поля ягодка, но тут пахло исключением.
Я ходила на его выступления, смотрела во все глаза, пыталась заглянуть внутрь костюма. Меня знакомили с ним в фойе, коридорах, в концертных залах и на природе, но это ровным счётом ничего не значило. Он смотрел сквозь, своим точечным, застывшим, невыразительным взглядом, ничего не говорил или обходился двумя-тремя невыразительными словами и исчезал на годы.
– Там тяжёлые бытовые условия, брось, чего ты к нему поедешь, – отговаривали знакомые.
– Поэт в жизни и творчестве – разные люди, – намекали другие. Иными словами, творческий человек и сволочь – могут мирно уживаться в одной особи. Признаться, я боялась разочарований, но мне не привыкать. К тому же на негодяя он явно не тянул, не то лицо. Я хотела знать, какой он, этот застенчивый, внешне не примечательный, состоящий из одних треугольников человек.
http://zakarpattya.net.ua/ukr-news-78967-KOZA-MYLKA.-Zymnye-dny-v-Shyrokom-Luhe
http://www.proza.ru/avtor/dichka1
http://zhurnal.lib.ru/z/zagorujko_l/snachalabyldom.shtml
Мы публикуем отрывок из рассказа "Мой Мидянка", надеясь на ваше прочтение и интерес к нашему автору.
Я открыла книгу и наткнулась на его Ішли міські угорки в чорнім драпі, пливла стара напудреність лиця… Сердце вдруг затрепетало, оборвалось, покатилось, упало и раскололось на мелкие друзки-осколки. Знакомое. Созвучное. Мой город первого ноября. Широкий поток поминальной процессии. И лица, лица… Ты один из них, в торжественности людского коловорота.
Меня «зацепил» не факт поэтической констатации происходящего, откуда-то из вечно соннного небытия всплыли и отозвались на чужое слово мои немые чувства. Я нашла свою точность ощущения в строке, нашла себя, вечно захламленную, как старый буфет лишним, наконец, сосредоточилась и разлилась собой неведомой. Я захлебнулась счастьем узнавания и слилась с его стихом. Учила наизусть, бормотала на ходу, чтобы разбавить длинный безрадостный путь на подневольную работу ради куска хлеба и неясных перспектив. Он скрашивал мне жизнь, путь. Пливла вода – текуча й гомінка, крізь кропиву, шипшинове насіння... Вода плывёт. Плывёт текучая. Как просто, прозрачно, неожиданно и как изысканно роскошно!
– Кто это? – спросила я у друзей.
– Поэт из Широкого Луга.
Это было двадцать пять лет тому назад. Я наткнулась на его монументальность, застенчивость, а иногда просто детскую наивность, набила, неопытная, радостно торчащую плотную фиолетовую гульку-шишку, с досады потёрла лоб и побежала вприпрыжку жить дальше. Господи, все бы такие шишки. Потом их (другого характера и рода) становилось всё больше и больше. С годами я перевела дух и перешла с галопа на умеренный шаг. Всё это время он был у меня в уме, как два пишем, два замечаем, отложенный переферийно в сознании. Книги его томились на полке, всегда под рукой, чтоб иногда заглянуть. Я не знаток и фанат поэзии, с ним было всё иначе. Он был моим сокровенным достоянием и открытием.
– Какой он, как выглядит? – спрашивала я подругу, знавшую поэта.
– Успокойся, это не Блок.
– Ну, и?
– Выпадает из всего.
– Даже из поэтов?
– Ты бы на него посмотрела, – заверила она, и мы ещё долго хихикали по-женски не зло, в целом, благодушно-симпатично, подсмеиваясь над его неуклюжей манерой держаться на публике, неотшлифованными жестами необласканного дамами «дикаря» из глубинки.
Людей, выпадающих из общепонятного человеческого контекста, не бухгалтеров, не экономистов, не строителей я люблю, потому что сама того же поля ягодка, но тут пахло исключением.
Я ходила на его выступления, смотрела во все глаза, пыталась заглянуть внутрь костюма. Меня знакомили с ним в фойе, коридорах, в концертных залах и на природе, но это ровным счётом ничего не значило. Он смотрел сквозь, своим точечным, застывшим, невыразительным взглядом, ничего не говорил или обходился двумя-тремя невыразительными словами и исчезал на годы.
– Там тяжёлые бытовые условия, брось, чего ты к нему поедешь, – отговаривали знакомые.
– Поэт в жизни и творчестве – разные люди, – намекали другие. Иными словами, творческий человек и сволочь – могут мирно уживаться в одной особи. Признаться, я боялась разочарований, но мне не привыкать. К тому же на негодяя он явно не тянул, не то лицо. Я хотела знать, какой он, этот застенчивый, внешне не примечательный, состоящий из одних треугольников человек.
http://zakarpattya.net.ua/ukr-news-78967-KOZA-MYLKA.-Zymnye-dny-v-Shyrokom-Luhe
http://www.proza.ru/avtor/dichka1
http://zhurnal.lib.ru/z/zagorujko_l/snachalabyldom.shtml
Немає коментарів:
Дописати коментар